- This topic is empty.
-
Posts
-
Опять-таки жестом прокуратор удалил слуг и остался со своим гостем один под колоннадой. – Из ваших никто не трогал? – Как можно! – Ждан тоже встревожился не на шутку. В этот момент в оконце показались тупоносые ботинки и нижняя часть брюк в жилочку.
Едва Олег Вениаминович открыл рот для ответа, как в дверь позвонили. После ужина они отправились к реке – поговорить без свидетелей. Сначала главное дело.
Он забормотал что-то невнятное про гуашь, акварель и фломастеры. И пояснил, почему. Оставалось немного, лишь небольшой уголок.
Ворон, отец Ждана, коренастый, смуглолицый, добил прокос до конца, отступил в сторону: – Парни, мы ворошить останемся. Волхвы спорили между собой. — Бог истинный, бог всемогущий, — заговорил Никанор Иванович, — все видит, а мне туда и дорога.
Подробно рассказал, как и куда они попадали. Угадай, ага? Его смешок и голос неожиданно гулко прозвучал в тишине храма. «Вот тебе все и объяснилось! — подумал Берлиоз в смятении, — приехал сумасшедший немец или только что спятил на Патриарших.
– Ты чего? – Так не пойдёт, давай вернёмся. Где вы собираетесь его искать? Садитесь, начальник тайной службы. Обернувшись, мальчишка пренебрежительно качнул головой в сторону низенького куба, откуда они вышли: – А кому такой маленький мавзолей? – Усыпальница.
Замер. – И не будет, – утешил волхв. – Кабы я знал фамилию! Не разглядел я фамилию на визитной карточке… Помню только первую букву «Ве», на «Ве» фамилия! Какая же это фамилия на «Ве»? – схватившись рукою за лоб, сам у себя спросил Иван и вдруг забормотал: – Ве, ве, ве! Ва… Во… Вашнер? Вагнер? Вайнер? Вегнер? Винтер? – Волосы на голове Ивана стали ездить от напряжения.
Или в стену ушли. Единственное движение, которое было в воздухе, было тихое движение сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. Публике речь Бенгальского не понравилась.
Она упрекала себя за то, что не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, ворча на нее и называя ее «вы, моя милая». Она быстро заговорила, показывая на Славку и очкастую дылду, несколько раз повторив «рус». «Это он мне вместо спасибо! – горько подумал он.
Образовав просторную площадь, лестница снова сбегала вниз, где поблескивал бассейн. Дрон обвинял Боруна в потачке, Геру попрекал неумением читать в умах детей. – Они живые! Вот это номер! Задираться с призраками – это одно, а лезть на рожон против пятерых реальных мужиков – совсем другое! И друзья применили первый приём самбо, то есть, дали деру! Однако с другого переулка наперерез шагнули ещё четверо, уже со словами: – Мы не причиним вам вреда.
— Много будешь знать, состареешься. Волосы его шевельнулись, и на лбу появилась россыпь мелкого пота. – Верно, только почему именно левша? Обоерукий лучше, – уточнил Скитан.
Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни и не однажды выражал свое удивление: почему не посадили в желтый дом Тоггенбурга со всеми миннезингерами и трубадурами? «Нравится тебе женщина, — говаривал он, — старайся добиться толку; а нельзя — ну, не надо, отвернись — земля не клином сошлась». И улыбчивые. Эта необычность подстегивала Славку.
– Получилось! – Славка едва не выкрикнул это, хотел распрямиться, но сзади грубый голос изумился: – Мамма мия… квесто… Хи? На фоне звёздного неба темнел коренастый силуэт. Вечером накануне отправки к Русане прибежал одноклассник: – Ты Ждана не видела? – На берег пошёл. Она находилась в состоянии воспоминания.
Спохватившись, Олен подтолкнул к Боруну третьего попаданца: – Проверь, он способен? Волшебник руками провёл вокруг Тимкиного лица, раскрыл свои ладони, словно книгу: – Ничего особенного. — Я вас искал, искал… Но вы отличное выбрали место и прекрасному предаетесь занятию. Службу в музее бросил и начал сочинять роман о Понтии Пилате.
